НАПОЛЕОН БОНАПАРТ "СУПЕРСТАР", или СОТВОРИ СЕБЕ КУМИРА
.jpg)
Жан-Огюст-Доминик Энгр. Портрет Наполеона
на императорском троне (1806).
Начиная с 20 сентября прошлого года в парижском Театре Мариньи с огромным успехом идёт «Наполеон» – музыкальный спектакль, получивший восторженные отклики французской прессы и, безусловно, являющийся самой популярной театральной постановкой сезона. Все билеты распроданы на несколько месяцев вперёд, и уже решено продлить представление, по крайней мере, до весны 1986 года. Рассматривается также возможность экранизации «Наполеона» и переноса спектакля в гигантский Дворец спорта, а в дальнейшем – «взятие штурмом» заокеанских подмостков. В прошлом октябре исполнитель «августейшей» роли известный эстрадный певец Серж Лама получил престижную медаль Академии Бальзака, а в январе режиссёру-постановщику спектакля Жаку Рони была присуждена премия Доминика (см. «Р.М. № 3557).
Серж Лама в роли Наполеона.
Многим, уверен, ещё памятна нашумевшая в начале 70-х годов британская рок-опера «Jesus Christ Superstar». В Советском Союзе пластинки с ней продавались за бешеные деньги, записывались и перезаписывались на магнитофонные ленты. Вокруг неё разгорались подспудные страсти: окололитературные старики и старушки, например, своим одобрением старательно шокировали и восхищали богемную молодёжь, а молодёжь – неумеренными восторгами – как бы восстанавливала связь с изгнанными из быта, из школ, но не из сознания – «крамольными» сюжетами Книги книг. Потом героями подобных опер стали Синяя Борода, Генрих VIII с вереницей своих жён, волшебник Мерлин, Орфей и Эвридика (скромный опыт А. Петрова в Ленинграде) и т.д. Серж Лама осуществил свою маниакальную мечту и поёт сегодня Наполеона, а Далида занята сейчас оброкенроливанием своего идола – Клеопатры. Безусловно, всё это заигрывание с великими тенями – неосознанная реакция на тотальную безгеройность и, в конечном счёте, безличность современной музыкальной продукции, стремящейся время от времени облагородиться за счёт почивших идеалов. Поэтому эти опусы не претендуют ни на глубину (хотя порою и «углубляют» невежественных юнцов), ни на значительность, ни вообще на какую-либо серьёзность, и в этом отношении сравнимы с многочисленными эстрадными обработками классической музыки, нашедшими сегодня столько поклонников.
«Наполеон» состоит из 20 картин, 30 песен, 3 балетных вставок и продолжается около трёх часов. Музыку написал Ив Жильбер, слова песен – Серж Лама, диалоги – Жак Рони и Лама. Хозяин бродячей труппы Сергей Ламатозов (русификация имени С. Лама), получив разрешение на постановку пьесы из жизни Наполеона, распределяет роли и начинает рассказывать своим актёрам историю «маленького капрала».
Затейливые лубки мизансцен перемежаются песнями, обрамляя перевоплощение актёров в своих персонажей – так что к концу спектакля (смерть Наполеона и апофеоз) ни о каком актёрстве уже нет речи. В калейдоскопическом хороводе перед зрителем проносятся картинки детства, капитан Бонапарт под Тулоном, Бонапарт – бригадный генерал, подавление роялистского восстания, Бонапарт – командующий армией, скоропостижная женитьба на Жозефине Богарне (актриса Кристин Деларош), Наполеон в Египте, неверность Жозефины, Наполеон – первый консул и т.д. – до самой Святой Елены. Всё известно каждому в зале, всё передано в комедийном ключе (вплоть до «национальной бритвы»), обильно пересыпано каламбурами, пародиями, намёками на сегодняшнюю политику.
Несмотря на прекрасную постановку, великолепные костюмы, высокий профессионализм актёров, одинаково хорошо танцующих и поющих, спектакль оставляет впечатление фарса на хрестоматийную тему с диссонирующими по тону лирическими песнями, в которых высказывается меланхоличная, по убеждению Лама, ранимая, почти романтическая душа его героя. Песни эти мелодичны, разнообразны, и исполняет их Серж Лама со свойственной ему проникновенностью, баритональной хрипотцой, – неповторимо и обаятельно. Но в этом Наполеоне для домашних хозяек, очеловеченном и лиричном, нет, разумеется, ничего от «корсиканского чудовища», чьи честолюбивые игры оплачивались кровью и плотью живых людей, ни от толстовского образа, ни от того испытующего взгляда на величавых истуканов всемирной истории, который выразил Георгий Иванов:
Рассказать обо всех мировых дураках,
Что судьбу человечества держат в руках?
Рассказать обо всех мертвецах-подлецах,
Что уходят в историю в светлых венцах?
Лама по-своему отразил патетическую зачарованность – служебную или искреннюю – Гёте, Жерико, Цедлица, Давида, Гюго, Бетховена, Гудона, Гейне, Лермонтова, Цветаевой и многих других, загипнотизированных единоборством тщедушного офицера с неодолимым роком и внёсших посильную лепту в неумирающую наполеономанию. Избери Лама какой-то частный эпизод этой феерической биографии (скажем, роман с графиней-полькой), всё вышло бы куда менее претенциозно. Но какой же Наполеон без фанфар национализма? И вот над волнами финального хора, над «бездыханным» императором французов, почти левитановским голосом перечисляются его заслуги перед отечеством: Гражданский кодекс, мосты, дороги, каналы… Ни слова о миллионах убитых и искалеченных, о разорённых и сожжённых городах, о варварских конюшнях в кремлёвских соборах. Уже никто не покатывается со смеху, никто не поёт сентиментальных песен. Наполеон встаёт над живыми и мёртвыми, над добром и злом в канонической позе: правая рука за обшлагом, левая – за спиной. Но как-то невесело от этой статуарности. И, словно чувствуя натянутость последней ноты, Лама смягчает её дополнительной песней, которую поёт на авансцене преклонив колено – «Marie la Polonaise».
Однако на трёх пластинках с песнями из спектакля, выпущенных фирмой «Филипс», дело обстоит иначе. «Наполеон» назван музыкальной эпопеей. Под адресом «фан-клуба» Сержа Лама помещён адрес Международного комитета бонапартистов, а в числе песен, не включённых в спектакль, есть «Молитва» по поводу возвращения праха Наполеона в Париж 15 декабря 1840 года: «Верю в Наполеона, орла всемогущего, хищника в небесах и на земле, в герцога Рейхштадтского, сына его единственного, в Жозефину венчанную, потом разведённую…» и т.д. Понятно, что Лама не осмелился петь перед публикой прямую пародию на «Символ веры». Чтобы дать представление о других текстах песен, привожу перевод «Отступления из России»:
Скорбные, скорбные колонны.
Ветер воет, и колокол бьёт.
Кружатся, кружатся снежные вихри,
Выстилая белую могилу лошадям.
Скорбные, скорбные зароются
В землю оловянные солдатики.
Жить, только жить, пережить, уцелеть!
Заиндевелые истуканы под шинелями молчат.
Скорбная, скорбная сказка.
И вчерашняя армия теперь – только банда
Теней, банда теней почерневших беглецов,
Которым волочь надоело старые флаги.
Скорбная, скорбная ретирада.
Чёрный барабан, труба глухая.
Империи вчерашняя счастливая звезда
Затянулась бельмом над этим стадом.
Нельзя не обратить внимания на странное обстоятельство: во всех любовных песнях так или иначе фигурирует живот: бесплодный – Жозефины, плодоносный – Марии-Луизы Австрийской, маленький – польской графини Марии Валевской, – так что от лирической палитры Лама невольно остаётся несколько «животное» впечатление. Кстати, в сцене, следующей за разводом с не одарившей Францию наследником Жозефиной, опереточно отражено неудачное сватовство Наполеона к любимой сестре Александра I Екатерине Павловне (1808), расстроившееся, главным образом, по настоянию императрицы-матери Марии Фёдоровны и самой великой княжны. Совершись этот брак, российская история сложилась бы по-иному. Интересно, что в своё время был отклонён аналогичный проект брака между цесаревной Елизаветой Петровной и юным Людовиком XV. (Замечу в скобках, что в конце концов Россия всё-таки породнилась с Наполеоном через брак старшей дочери Николая I Марии с Максимилианом де Богарне, герцогом Лейхтенбергским).
Известно, что если кто-то скрестит на груди руки, сверкнёт глазами и без тени иронии заявит, что он и есть Наполеон, то это первый признак душевной болезни. Но не всегда и не для всех. Серж Лама (в котором поражает не только одержимость своим идолом, но даже очевидное внешнее сходство) своим перевоплощением не убоялся открыть простую подоплёку этой мании – древнюю, как Древний мир, падавший ниц перед лаковой спинкой скарабея. Через несколько дней после спектакля я оказался в Фонтенбло. «Малые апартаменты» Наполеона, тронный зал, перед спальней – полосатый тюфяк для адъютантов… Вспомнились шаляпинские интонации в «Ночном смотре» Глинки – Цедлица – Жуковского:
В двенадцать часов по ночам
Из гроба встаёт полководец;
На нём сверх мундира сюртук;
Он с маленькой шляпой и шпагой…
И вспомнился голос Бориса Гмыри в «Двух гренадерах» Шумана – Гейне:
То о н над могилами едет,
Знамёна победно шумят!
Тут выйдет к тебе, император,
Из гроба твой верный солдат.
Не для того ли легли они в могилы – короли, полководцы, их жёны, фаворитки, их солдаты, – чтобы подняться навстречу друг другу? А если и не для того, то им всё равно не дадут покоя и вложат в их уста стихи, заставят произносить с экрана несвойственные им речи и даже вручат микрофоны для распевания мелодичных шлягеров, – ведь они уже не смогут возразить, и, кроме того, как заметил русский бард: «Мне надо на кого-нибудь молиться».
АЛЕКСАНДР РАДАШКЕВИЧ
«Русская мысль» (Париж), № 3562, 28 марта 1985.
________________________________________________________________
Серж Лама исполняет самую известную, финальную песню спектакля (концертное исполнение, в оригинале песня звучит с хором): http://www.youtube.com/watch?v=ja-eAOH4yzE
Жак-Луи Давид. Наполеон на перевале Сен-Бернар (1800).
|
